Сикстинская мадонна

Рафаэль создал картину, ставшую одним из главных шедевров в истории искусства. Мадонна исключительно красива. Считается, что моделью для неё послужила возлюбленная Рафаэля Маргарита Лути. Возможно, она стала и его женой. Во всяком случае, в конце 19 века историк Антонио Валери обнаружил в библиотеке список монахинь одного из римских монастырей для падших женщин. В нем значилась монахиня, которая при поступлении в августе 1520 года, то есть, через 4 месяца после смерти Рафаэля, назвала себя «Маргаритой Лути, вдовой Рафаэля».

В то же время немало искусствоведов полагают, что во время создания «Сикстинской мадонны» Рафаэль и Маргарита вообще ещё не были знакомы, и Сикстинская мадонна – это собирательный образ. Как минимум, одно, пусть и весьма спорное высказывание Рафаэля, служит косвенным тому подтверждением. Оно прозвучало в 1515 году в письме Рафаэля одному из самых знаменитых писателей итальянского Возрождения Бальдассаре Кастильоне: «Красивых женщин так же мало, как и хороших судей».

Иными словами, из-за недостатка, на взгляд Рафаэля, красивых женщин, ему приходилось питать своё воображение отдельными красивыми чертами различных женщин. С Рафаэлем можно было бы поспорить, но, пожалуй, не стоит. Как можно спорить с творцом, искусство которого и есть истинное воплощение красоты. А вот сравнение с судьями пусть останется на совести великого художника. Во всяком случае, пока судьи молчат, мы точно не станем поднимать этот вопрос.

Интересно, что лица ангелочков в нижней части «Сикстинской мадонны» изображают то ли задумчивость, то ли полную индифферентность и отрешённость. Таких ангелочков до Рафаэля никто не создавал. Их явно не заботит та грусть, которую испытывает Мадонна, знающая судьбу своего младенца. Собственно, всё как в жизни: грусть и радость ходят рука об руку, и когда кому-то грустно, это не означает, что другому не может быть весело или просто безразлично. Но вот ведь что удивительно, — эти ангелочки, начиная с 19 века, превратились в завидных бизнесменов. Во всяком случае, сувениров, на которых запечатлено их изображение, поистине не счесть: подушки, сумки, тарелки, майки, шкатулки, статуэтки, зонтики, кошельки, зажигалки и чашки принесли и продолжают приносить баснословные доходы.

Как бы то ни было, а всем, кто хочет увидеть «Сикстинскую мадонну» своими глазами, необходимо отправиться в Дрезден, где она выставлена в Галерее старых мастеров. Впрочем, нельзя не упомянуть и о копии «Сикстинской мадонны», хранящейся в храме Сан-Систо в Пьяченца. Можно сколько угодно знать причину, по которой в Сан-Систо находится копия «Сикстинской мадонны», и всё равно, зайдя внутрь, испытываешь немалый культурологический шок, — на вас смотрит самая настоящая Сикстинская мадонна.

Конечно же, это только копия, но копия, выполненная выдающимся итальянским художником эпохи рококо Джузеппе Ногари. С расстояния нескольких метров едва ли её можно отличить от оригинала. А причина, по которой копия находится именно в Пьяченца, заключается в том, что Рафаэль создал своё полотно по заказу папы римского Юлия II как раз для алтаря церкви монастыря святого Сикста II в Пьяченца.Картина оставалась малоизвестной до середины XVIII века, когда саксонский курфюрст Август III, после двух лет переговоров, получил от Бенедикта XIV разрешение вывезти её в Дрезден.

Что произошло с «Сикстинской мадонной» в конце Второй мировой войны широко известно: вместе с другими картинами Дрезденской галереи, полотно было спрятано в товарном вагоне, стоявшем на рельсах в заброшенной каменоломне в 30 км к югу от Дрездена, где его и обнаружила группа советских солдат под командованием младшего лейтенанта Леонида Рабиновича. После войны картина хранилась в запасниках Пушкинского музея, пока в 1955 году не была возвращена вместе со всем дрезденским собранием властям ГДР.

И последнее, — об этом стоит сказать: восторги, вызываемые «Сикстинской мадонной» у всех, кому довелось её увидеть, в какой-то момент, как не печально, привели к вполне ожидаемой человеческой реакции – отторжению, отрицанию и неприятию. Причём, как «Сикстинской мадонны», так и всего творчества Рафаэля в целом. Казалось бы, как подобное могло произойти, — тем не менее, во второй половине 19 века живопись Рафаэля стала ассоциироваться с академизмом и консерватизмом. Даже гении поддались общей тенденции. Никто иной, как Лев Толстой писал: «Мадонна Сикстинская не вызывает никакого чувства, а только мучительное беспокойство о том, то ли я испытываю чувство, которое требуется».

К счастью, любые тенденции когда-нибудь заканчиваются. В отличие от шедевров. Шедевры остаются навсегда. «Сикстинская мадонна» с честью пережила все перипетии, ничуть не утратив своего великолепия. В этом году ей исполняется 508 лет.